scholast

Дискуссия с отцом Яковом Кротовым о проповедуемом им пацифизме закончилась тем, что он отказался отвечать на мой вопрос о его отношении к армии Израиля. Не могу сказать, что этот отказ был удивительным - отец Яков действительно оказался в патовой ситуации, где ответа нет, и это характеризует более пацифизм, чем отца Якова. Когда противник насилия отказывается брать в руки оружие перед лицом надвигающейся орды, проповедуя мир как орде, так и своим - он ставит себя под удар - как от своих, так и от чужих. Это был бы акт самопожертвования - может быть, вполне христианский. Но когда проповедник пацифизма требует одностороннего разоружения - он требует коллективного организованного самопожертвования народа, что есть абсурд, а не христианский подвиг. Христианство обращено к личности; христианский подвиг может быть только личным актом, а не по приказу начальства. Предложение "Бери Мой крест и иди за Мной" обращено не к народу или армии. С другой стороны, подвиг проповедника мира на поле брани не есть единственно возможный подвиг христианина. Покуда есть агрессоры и бандиты, требуется армия и полиция, чтобы от них защищаться. Задача военного и полицейского, как задача защитника, по своей сути совершенно благородна и жертвенна. Как отмечает Льюис, "Когда воины спросили у Иоанна Крестителя, как им поступать, он и намека не сделал на то, что им следует оставить армию. Ничего такого не требовал и Сам Иисус, когда, например, встретился с римским сотником. Образ рыцаря-христианина, готового во всеоружии защищать доброе дело, -- один из великих образов христианства." Пацифизм проистекает из неспособности увидеть подвиг воина-защитника и освободителя. Да, следует различать защиту от агрессии, это бывает трудно, бывает и невозможно. Но ведь и вообще зло бывает тесно переплетено с добром - что не отменяет существование добра и зла, и не отменяет задачи увидеть то и другое. Разоружение Израиля привело бы к новому Холокосту. Разоружение США сделало бы мир заложником ахмадинежадов, путиных и прочих каддафи.